Меня манит темное окно, в котором шевелится личинка антрацитовой тьмы. За толстым стеклом виден лишь силуэт, но я знаю, что он ждет меня во всем своем великолепии, разве что цвет истлевших манжет и пыль на вышитых золотом эполетах напоминает о том, что Людвиг мертв. Хрустальный гроб рушится, опадая тысячами искрящихся капель, изъеденный могильной гнилью. Его Величество делает шаг вперед, галантно и провокационно обвивая меня за корсаж, и дарует царапающий поцелуй высохшими губами в резьбу ключицы, щерится обнаженными деснами, куртуазно приглашая на медленный фокстрот. Меня пленяют его глазницы, за которыми я вижу слой болотной тины, залитой протухшей озерной водой.
Ветер ночного Мюнхена очень нежно лижет мою грудь, когда я ступаю по жемчужным плевкам и нитям спермы млечного пути. Я вижу, как блестят кости фаланг пальцев в просветах порванного пергамента кожи моего короля. Он гладит мои плечи, царапая до крови, и тихо оживает, а я млею от того, как натянуты канаты нервов. Наш с ним неспешный танец оканчивается с лучами заката, когда звезды, испещряющие небосвод дырами от пуль, сменяются на тонкие иглы рассветного загорающегося коловорота. Спасибо за чудную ночь, Ваше Величество.
Моя ночь нежна со мной, когда я курю ментоловую сигарету и думаю милых непристойностях. Я всегда буду недостаточно трезв, чтобы мыслить не абстрактными категориями. В любом случае, я всего лишь рассказал о своем маленьком приключении.