О том, что будет послеПосле того случая я и Лиа долго не разговаривали. Я не мог ей позвонить, потому что нужно было что-то говорить, но все слова застревали в глотке. Я точно знал, что это не должно было быть правдой. Я был не в силах признаться, что едва не придушил ее от ревности и зависти, пока мечтал о нашем мертвом друге во время оргазма. Это уже попахивало хлорированными стенами психиатрической лечебницы.
Я искал ответы внутри себя и не находил. Комната встретила меня, как всегда, безмолвно впуская в свое чрево. Мой друг уже ждал меня, как всегда невозмутимый и слегка отстраненный.
Я смотрел на него, удобно расположившегося на честерфилде и спокойно курящего. Кажется, мы были обречены сидеть напротив друг друга и дымить табаком. Наверное, мне нужно было спрашивать о прошлом, но слов не было. Я смотрел на такого настоящего Сэма и думал о том, что ничего не было, и его смерть – это просто очередной дурной сон, который развеется с приходом рассвета. О, как бы я хотел…
- Расскажи мне, что там?
Он поднял на меня свои невозможные глаза, немного хмурясь, словно я прервал его важные размышления каким-то глупым вопросом.
- Будь конкретней, Патрик, или люди не смогут тебя понять. Я тебе говорил много раз.
Я подавил неуместную улыбку. Ничего не изменилось.
- Когда ты умер? Что было дальше?
Он хмурится и замирает, подбирая слова. Кажется, он не хочет об этом говорить, но по какой-то причине не может и промолчать.
- Много гнусного, мой друг. Советую тебе никогда не умирать.
- Что? – я был удивлен и встревожен. По спине от загривка до поясницы прошелся липкий холодок, - ты серьезно?
Сэмюэль кивнул.
- А ты думал, тебя сразу же будут поджидать ангелы в небесном сиянии с горнами и консьерж святой Петр, уже готовый отправить тебя на вип-курорт? – он скептически наклонил голову, выпуская колечко дыма, - тебе пора перестать верить в Санту.
Я сделал глоток Гленфиддиха, принесенного с собой. Кажется, мертвые не теряют чувства юмора. Виски обжег гортань, оставив послевкусие молта, и мягко опустился в желудок, словно укутав теплым клетчатым пледом, в котором можно пережить все дурные новости.
- Ммм… ты видел туннель и белый свет в конце? – на мой взгляд, это была самая распространенная версия.
Я сделал еще глоток виски. Сэмюэль презрительно усмехнулся, будто я снова сказал что-то ужасно глупое.
- Там ничего нет, Патрик.
Он сказал это так небрежно, словно мы с ним обсуждали погоду, и снова погрузился в пускание дымовых колечек, которые, по всей видимости, казались ему более интересным занятием. Я поперхнулся очередным возлиянием.
- То есть как ничего? А как же ад и рай? Как же ангелы и демоны? Круги дантовского ада? Там должно быть что-то!
Я не помнил, чтобы когда-нибудь чувствовал такое разочарование. Я никогда не был особенно религиозен, но смерть всегда казалась мне началом какого-то еще долгого пути. По крайней мере, мне хотелось думать, что даже когда я стану бесплотным духом и покину этот безумный восхитительный мирок, то я найду себе развлечение. Буду есть яблочки в райских кущах или прыгать по гигантским сковородкам. В любом случае это было бы увлекательнее чем «ничего».
Сэмюэль посмотрел на меня внимательно, словно решал, доверить мне секрет или нет. Он часто любил повторять мне, что счастье в неведении. И сейчас я вспомнил об этом удивительно к месту.
- Мой маленький глупый друг, - он потушил окурок в пепельнице, - смерть – это безумно скучно. Когда гаснет свет, не остается ничего кроме пустоты. Нет никакого времени, пространства, никакого ориентира, только внезапная кромешная пустота. Темно и холодно.
Его дыхание сбилось, и он замолчал. Что бы он ни говорил про скуку, я видел, насколько ему было безумно страшно.
- Ада и рая не существует, твой бесплотный дух висит посреди «ничто». И тут к тебе подступает твое прошлое. Сожаления, угрызения совести, дурные поступки, незавершенные дела, несказанное, неслучившееся, неверное… Ты знал, что муки раскаяния – это самое ужасное, что может с тобой случиться?
Его негромкий размеренный шепот погружал меня в оцепенение, кровь застывала в жилах, а бутылка хотела выскользнуть из ледяных пальцев. Сэмюэль принес с собой кусок той тьмы, которая копошилась за его спиной, не отпуская. Меня била крупная дрожь.
- В общем, чтобы наслаждаться смертью, нужно быть святым.
Он помолчал, а потом поднялся, чтобы подойти ко мне, и сел рядом. Я снова почувствовал горький, едва уловимый запах его парфюма и терпкий от сигарет. И снова этот немой вопрос: «разве он может быть мертв?».
- Знаешь, что самое страшное, Пат? – теперь он нашептывал мне прямо в ушную раковину, и это было еще более жутко, потому что мне казалось, что сейчас он заберет меня с собой
- В этой пустоте все же есть что-то. Я чувствовал, как оно шевелится где-то вдалеке и приближается. И откуда-то знал, что когда оно доберется до меня, случится что-то очень плохое. Может быть, это все-таки был ад, Патрик? Мой личный ад, сотканный из моих потаенных кошмаров…
Он снова замолчал, а я не мог дышать. Все это забирало кислород из моих легких. Сейчас моим самым страшным кошмаром была возможность вдохнуть эти ледяные иглы, которую заморозят меня изнутри и вывернут мои теплые внутренности наружу. Кажется, я больше никогда не согреюсь.
- А потом я оказался здесь, и я тебе очень благодарен, Патрик Джонан О’Рэйли.
Его губы на секунду коснулись мочки уха, а костяшки пальцев невесомо огладили щеку.
Когда спустя какое-то время я очнулся, комната была просто комнатой, Сэмюэль ушел, забрав с собой свою тьму. Часы мерно тикали на стене, в Лондоне полпятого, и пока он окутан сном. Мне очень хотелось жить, и для этого мне требовалось поговорить с кем-то живым. Я достал телефон.
- Ты знаешь, сколько времени? – сонный голос Лии, немного хриплый и такой уютный, что я едва не прослезился от счастья. Я облегченно выдохнул, не находя слов.
- Патрик?
- Прости, Лиа… можно, я приеду?