Королева Маб
О наркотикахКогда я первый раз решил показать комнату Лие, мы были удолбаны экстази и амфетамином. Бармен неодобрительно качнул головой, увидев нас на пороге, но футбольный матч по телевизору увлекал его больше, чем вид двух кайфующих молодых людей, которые, в скором времени, захотят сношаться, как кролики, на любой доступной горизонтальной поверхности. Лиа пришла в восторг от комнаты, хотя я подозревал, что тут виноваты наркотики. Ее не смущала грязь, мусор и осколки стекла, ее не смущало то, что это было чем-то вроде святилища для моего друга. Ей просто хотелось секса.
Пока я выглядывал окно и крутил выключатель, моя девушка уже успела выскользнуть из юбки и маленького топика. Отброшенный в сторону бюстгальтер позволил увидеть ее маленькие груди с торчащими сосками, которые было так приятно сжимать в ладони. Она сняла трусики и легла на подранный диван, не смущаясь и раздвигая ноги, голая и жарко дышащая. От нее осталось одно ждущее тело, которое хотело плавиться от прикосновений, когда мои жадные пальцы сожмутся на ягодицах и сомнут твердые соски, заскользят по горячей, чуть влажной коже. Что-то подсказывало мне, что заняться здесь любовью было бы плохой идеей, но возбуждение во мне, помноженное на наркоту и дополненное острым адреналиновым соусом, смело все возможные варианты «против». Вы когда-нибудь хотели секса, находясь в церкви, когда за вами подглядывает сам Господь? Да и кто бы отказался, глядя, как его обнаженная девушка лежит в блядской позе и ласкает себя, закинув одну ногу на спинку дивана.
Я быстро расправился с одеждой, наваливаясь сверху и толкаясь в ее узкое нежное лоно до одурения. Еще несколько толчков я ничего не видел и не слышал, пока в мое экстатическое безумие не вкралось тихое деликатно-насмешливое покашливание. Я поднял голову и увидел Сэмюэля, сидевшего в кресле напротив и прятавшего ухмылку за разворотом газеты.
- Ты... - Лиа сжимала меня изнутри так горячо, так сладко, что я просто не мог остановиться, продолжая трахать ее, пока он стонала мне в плечо и царапала спину длинными ногтями.
- Продолжайте, вы мне мешаете. Кто знает, может быть, я даже присоединюсь, - он насмешливо выгнул бровь, откладывая газету, и демонстративно сдвинул ладонь ближе к паху.
- Ублюдок, - я процедил сквозь зубы, кусая Лию за шею.
Внутри нее было хорошо. Она насаживалась на меня до упора, так словно хотела, стать частью меня.
- С кем ты разговариваешь, - наркотик не позволял удерживать ее внимание, сейчас она была просто изнывающим похотливым куском плоти.
Мое внимание тоже расплывалось, и я сосредоточился на самом странном вопросе, тонущем в нарастающем обороты наслаждении. "Мертвые интересуются прессой?"
- Ты его не видишь... - я зажмурился, пытаясь прогнать эту галлюцинацию в виде моего назойливого друга.
- Да, Патрик, она меня не видит, зато я прекрасно вижу все. С этого кресла потрясающий ракурс, знаешь ли, - он склонил голову к плечу, явно наслаждаясь зрелищем. Я входил в мою девушку и тонул в его откровенно-пристальном взгляде, испытывая почти нереальное удовлетворение от того, что Сэмюэль смотрел на меня. От того, что я жив и могу себе позволить секс и наркотики.
- Ты кайфуешь, Патрик, тебе нравится, что я за тобой наблюдаю. Давай, отжарь ее, - его дьявольская улыбка и темные губы не позволяли отвести взгляд, я млел, глядя в его лицо, и трахал Лию еще более ожесточенно.
"Если и кайфую, какая тебе разница, ты умер, и твой член тебе больше не пригодится", - я был излишне злораден в своих мыслях, потому что он посмел догадаться о моих желаниях, потому что мне действительно нравилось происходящее, и потому что на самом деле его не было.
Он захохотал, откинув голову назад. Я едва ли не в первый раз увидел, чтобы он так открыто и почти издевательски смеялся.
- Что ты знаешь о моем члене?
Его взгляд был томный, кончик языка пробежался по губам, рассекающим лицо глубоким темным порезом. Я ничего не знал о его члене и о том, с кем встречался мой друг, кроме каких-то имен, которые тут же забывал. Меня всегда привлекали женщины, немного неловкие и чувственные. Слова, звучавшие пощечиной, игры, запретные, почти смертельные, когда нужно сдерживаться, чтобы пройти по лезвию и не пораниться. Мне нравилось многое, но не мужчины и определенно не лучшие друзья. Но сейчас в этот момент, я хотел его, хотел на месте Лии или чтобы я был вместо нее, хотел его тела, его рук, его губ. Это было более чем странным наваждением, желать Сэмюэля, находясь в своей девушке, стонущей под тобой.
И он это знал.
Однако не спешил это прокомментировать. Лиа, что-то сдавленно выкрикивала, просила, умоляла этими своими «еще» и «больше», гладила и целовала меня, а я так и не мог заставить себя посмотреть ей в лицо. Сейчас у нее не было лица, сейчас я хотел, чтобы это все происходило не со мной. И что-то мешало мне кончить.
Он наблюдал за мной с неожиданной смесью жалости и нежности.
- Кажется, у тебя проблема. Я тебе помогу.
Я замотал головой так отчаянно, словно он предложил меня пытать. Так приближается безумие, незаметно, но очень ощутимо. Я не заметил, как его руки оказались на моей спине, подушечками пальцев прошлись по свежим ссадинам, огладили бедра и торс, заставляя подобраться. Это было определенно нечеловечески. Руки Лии были горячими и живыми, он же ощущался везде и нигде, словно поток электричества, бьющий прямо под черепную коробку, словно расплавленный воск, стекающий по коже. Это было слишком хорошо. Это было невыносимо. Он оставлял на мне следы, видимые только нам двоим, Его прикосновения были чилийским перецем, его язык – пчелиным жалом, и эти стигматы удовольствия горели на мне позорным клеймом.
- Ты знал, что она всегда любила меня?
Я не знал, но догадывался. По тому, что она никогда не произносила имя моего друга вслух. Моя боль выплескивалась из меня вместе гневом. Эти люди никогда не принадлежали мне по-настоящему. Ни один из них.
Когда его губы нашли мои, я подумал о прыжке в бездну, о том, что я больше никогда не увижу свет. Так не целуют тех, кого любят, так целуют свою тоску, тех, кто тебя проклял.
Канаты нервов лопнули, мое напряжение выливалось в протяжный стон, скрученный оргазмом. Мои ладони сжались на горле у Лии, я чувствовал, как она выгибается подо мной, плавая в своем наслаждении и кислородном голодании. Ее горло судорожно дергалось у меня под пальцами, она сдавливала меня собой, а я все не мог ее отпустить. Она могла бы уйти за ним прямо сейчас, а этот горловой хрящ так соблазнительно дрожит у меня под пальцами…
Меня привел в чувство сильный удар в лицо. Я пришел в себя в темной комнате, лежа на грязном полу с носовым кровотечением. Я был один. Кажется, я только что едва не убил свою девушку.
Я медленно одевался, все еще ощущая ненормальный ритм сердца и мечтая о сигарете. Я подумаю обо всем завтра. О нас троих, которых так плотно связала судьба, что даже смерть не могла разлучить нас.
Сэмюэль курил в кресле напротив. Я мог бы попросить у него сигарету, но думал, что это нечестно – отнимать у мертвого последние радости. Рядом с ножкой дивана обнаружилась смятая пачка со сломанной сигаретой. Я болезненно затянулся.
- Ты что-нибудь чувствуешь? – Я обжигал губы и давился дымом, я знал, что приход отступает, и совсем скоро мне понадобится очень много воды и таблетка анальгина.
- Ничего, - он покачал головой, - я же умер, ты не забыл?
- Тогда зачем…? – я не знал как закончить этот вопрос. Зачем ты мне рассказал о Лие? Зачем ласкал до исступления? Зачем приходишь ко мне, оставляя стойкое ощущение своего присутствия, когда нужно уже смириться. Сигарета тлела, зажатая между губами. Ее пепел лежал некрасивым столбиком у меня на груди.
- Потому что ты не захотел меня отпустить, и я остался. Когда ты получишь ответы на все вопросы, то я уйду. Или мы уйдем вместе – решать тебе. До тех пор мы с тобой в этой комнате.
Пока я выглядывал окно и крутил выключатель, моя девушка уже успела выскользнуть из юбки и маленького топика. Отброшенный в сторону бюстгальтер позволил увидеть ее маленькие груди с торчащими сосками, которые было так приятно сжимать в ладони. Она сняла трусики и легла на подранный диван, не смущаясь и раздвигая ноги, голая и жарко дышащая. От нее осталось одно ждущее тело, которое хотело плавиться от прикосновений, когда мои жадные пальцы сожмутся на ягодицах и сомнут твердые соски, заскользят по горячей, чуть влажной коже. Что-то подсказывало мне, что заняться здесь любовью было бы плохой идеей, но возбуждение во мне, помноженное на наркоту и дополненное острым адреналиновым соусом, смело все возможные варианты «против». Вы когда-нибудь хотели секса, находясь в церкви, когда за вами подглядывает сам Господь? Да и кто бы отказался, глядя, как его обнаженная девушка лежит в блядской позе и ласкает себя, закинув одну ногу на спинку дивана.
Я быстро расправился с одеждой, наваливаясь сверху и толкаясь в ее узкое нежное лоно до одурения. Еще несколько толчков я ничего не видел и не слышал, пока в мое экстатическое безумие не вкралось тихое деликатно-насмешливое покашливание. Я поднял голову и увидел Сэмюэля, сидевшего в кресле напротив и прятавшего ухмылку за разворотом газеты.
- Ты... - Лиа сжимала меня изнутри так горячо, так сладко, что я просто не мог остановиться, продолжая трахать ее, пока он стонала мне в плечо и царапала спину длинными ногтями.
- Продолжайте, вы мне мешаете. Кто знает, может быть, я даже присоединюсь, - он насмешливо выгнул бровь, откладывая газету, и демонстративно сдвинул ладонь ближе к паху.
- Ублюдок, - я процедил сквозь зубы, кусая Лию за шею.
Внутри нее было хорошо. Она насаживалась на меня до упора, так словно хотела, стать частью меня.
- С кем ты разговариваешь, - наркотик не позволял удерживать ее внимание, сейчас она была просто изнывающим похотливым куском плоти.
Мое внимание тоже расплывалось, и я сосредоточился на самом странном вопросе, тонущем в нарастающем обороты наслаждении. "Мертвые интересуются прессой?"
- Ты его не видишь... - я зажмурился, пытаясь прогнать эту галлюцинацию в виде моего назойливого друга.
- Да, Патрик, она меня не видит, зато я прекрасно вижу все. С этого кресла потрясающий ракурс, знаешь ли, - он склонил голову к плечу, явно наслаждаясь зрелищем. Я входил в мою девушку и тонул в его откровенно-пристальном взгляде, испытывая почти нереальное удовлетворение от того, что Сэмюэль смотрел на меня. От того, что я жив и могу себе позволить секс и наркотики.
- Ты кайфуешь, Патрик, тебе нравится, что я за тобой наблюдаю. Давай, отжарь ее, - его дьявольская улыбка и темные губы не позволяли отвести взгляд, я млел, глядя в его лицо, и трахал Лию еще более ожесточенно.
"Если и кайфую, какая тебе разница, ты умер, и твой член тебе больше не пригодится", - я был излишне злораден в своих мыслях, потому что он посмел догадаться о моих желаниях, потому что мне действительно нравилось происходящее, и потому что на самом деле его не было.
Он захохотал, откинув голову назад. Я едва ли не в первый раз увидел, чтобы он так открыто и почти издевательски смеялся.
- Что ты знаешь о моем члене?
Его взгляд был томный, кончик языка пробежался по губам, рассекающим лицо глубоким темным порезом. Я ничего не знал о его члене и о том, с кем встречался мой друг, кроме каких-то имен, которые тут же забывал. Меня всегда привлекали женщины, немного неловкие и чувственные. Слова, звучавшие пощечиной, игры, запретные, почти смертельные, когда нужно сдерживаться, чтобы пройти по лезвию и не пораниться. Мне нравилось многое, но не мужчины и определенно не лучшие друзья. Но сейчас в этот момент, я хотел его, хотел на месте Лии или чтобы я был вместо нее, хотел его тела, его рук, его губ. Это было более чем странным наваждением, желать Сэмюэля, находясь в своей девушке, стонущей под тобой.
И он это знал.
Однако не спешил это прокомментировать. Лиа, что-то сдавленно выкрикивала, просила, умоляла этими своими «еще» и «больше», гладила и целовала меня, а я так и не мог заставить себя посмотреть ей в лицо. Сейчас у нее не было лица, сейчас я хотел, чтобы это все происходило не со мной. И что-то мешало мне кончить.
Он наблюдал за мной с неожиданной смесью жалости и нежности.
- Кажется, у тебя проблема. Я тебе помогу.
Я замотал головой так отчаянно, словно он предложил меня пытать. Так приближается безумие, незаметно, но очень ощутимо. Я не заметил, как его руки оказались на моей спине, подушечками пальцев прошлись по свежим ссадинам, огладили бедра и торс, заставляя подобраться. Это было определенно нечеловечески. Руки Лии были горячими и живыми, он же ощущался везде и нигде, словно поток электричества, бьющий прямо под черепную коробку, словно расплавленный воск, стекающий по коже. Это было слишком хорошо. Это было невыносимо. Он оставлял на мне следы, видимые только нам двоим, Его прикосновения были чилийским перецем, его язык – пчелиным жалом, и эти стигматы удовольствия горели на мне позорным клеймом.
- Ты знал, что она всегда любила меня?
Я не знал, но догадывался. По тому, что она никогда не произносила имя моего друга вслух. Моя боль выплескивалась из меня вместе гневом. Эти люди никогда не принадлежали мне по-настоящему. Ни один из них.
Когда его губы нашли мои, я подумал о прыжке в бездну, о том, что я больше никогда не увижу свет. Так не целуют тех, кого любят, так целуют свою тоску, тех, кто тебя проклял.
Канаты нервов лопнули, мое напряжение выливалось в протяжный стон, скрученный оргазмом. Мои ладони сжались на горле у Лии, я чувствовал, как она выгибается подо мной, плавая в своем наслаждении и кислородном голодании. Ее горло судорожно дергалось у меня под пальцами, она сдавливала меня собой, а я все не мог ее отпустить. Она могла бы уйти за ним прямо сейчас, а этот горловой хрящ так соблазнительно дрожит у меня под пальцами…
Меня привел в чувство сильный удар в лицо. Я пришел в себя в темной комнате, лежа на грязном полу с носовым кровотечением. Я был один. Кажется, я только что едва не убил свою девушку.
Я медленно одевался, все еще ощущая ненормальный ритм сердца и мечтая о сигарете. Я подумаю обо всем завтра. О нас троих, которых так плотно связала судьба, что даже смерть не могла разлучить нас.
Сэмюэль курил в кресле напротив. Я мог бы попросить у него сигарету, но думал, что это нечестно – отнимать у мертвого последние радости. Рядом с ножкой дивана обнаружилась смятая пачка со сломанной сигаретой. Я болезненно затянулся.
- Ты что-нибудь чувствуешь? – Я обжигал губы и давился дымом, я знал, что приход отступает, и совсем скоро мне понадобится очень много воды и таблетка анальгина.
- Ничего, - он покачал головой, - я же умер, ты не забыл?
- Тогда зачем…? – я не знал как закончить этот вопрос. Зачем ты мне рассказал о Лие? Зачем ласкал до исступления? Зачем приходишь ко мне, оставляя стойкое ощущение своего присутствия, когда нужно уже смириться. Сигарета тлела, зажатая между губами. Ее пепел лежал некрасивым столбиком у меня на груди.
- Потому что ты не захотел меня отпустить, и я остался. Когда ты получишь ответы на все вопросы, то я уйду. Или мы уйдем вместе – решать тебе. До тех пор мы с тобой в этой комнате.
@темы: cycle "The Room"