Словно заново учусь писать. Какая-то хрень на дайри-конкурс без смысла и сюжета.
Суть задания, написать рассказ, используя пять слов
"каша, солидарность, паразит, домино, сырость."
No nameНаш лидер выглядит так, словно всегда под кайфом. Зрачок, застилающий радужку глянцевой бездной и мертвый голос, как шелест прошлогодней листвы. Капризный, тонко прорисованный рот вытягивает алкоголь из бутылки, заставляя кадык мерно двигаться под бледной кожей. Во влечении к нему есть что-то суицидальное. Даже в его сладострастных вздохах слышится клацанье зубов подкатывающего безумия, от которого потом трудно отмыться и не оставить копить в себе. Его имя стараются не произносить вслух, опасаясь проклятья, но мы все зовем его Мор.
Остается совсем мало времени до того, как свет перестанет существовать. Тонкий серп солнца становится все уже и растворяется за тенью своей полночной спутницы. Тьма проглатывает наш мир, как леденец, погружая в кромешную вселенскую ночь. Затмение - это знак, по которому мы начинаем двигаться, будто живое многоногое голодное существо.
Мор приканчивает свое пойло. Мы все любовно разминает мышцы, рельефно облизанные полумраком, проверяем оружие и последний раз вдыхаем мирный воздух спокойствия, без привкуса сажи и гари.
- Время, - говорит Мор.
Первые секунды затмения равнодушно молчаливы, как любое мгновение перед бурей. А потом люди высыпаются на улицу, двигаясь в сумасшедших танцах, похожих на истерию, устраивают вакхический карнавал, женщины прячутся за толстыми стенами в иллюзорно безопасных коконах из одеял и сырости, а между стенами, шуршат сонмы насекомых. Уже много веков солнце не покидало людей. Паника заставляет творить немыслимое.
Пока мифический волк переваривает в своем брюхе пламенеющий шар, оставляя людей бороться со своими доппельгангерами, мы движемся по прямой, захватывая все больше улиц и кварталов, все больше территории. Мор похож на взбесившегося дирижера, его указующий перст уверенно направлен только вперед. Им можно было бы любоваться, как любуются пожаром, уничтожающим Рим. Мы быстро скользим, не оглядываясь, наше оружие поет в руках, когда мы насаживаем на него человеческие туши, превращая кровяные внутренности в кашу. На глазах творится история, где пуля - воплощение этики и милосердия. Наша солидарность сковывает нас одной цепью, тянет все быстрее за Мором, за которым мы спешим, словно стая паразитов, пожирающих плоть и души.
Пространство коллапсирует, и, наконец, тьма отступает, отдавая обратно утерянные краски, и позволяет увидеть картину в перспективе.
За нами остался насухо выпитый город, а впереди на горе возвышается темная неприступная крепость. Под нашими сапогами она сложится легко как карточный дом, как раздавленные костяшки домино. Но Мор не торопится, он знает цену момента. Его глаза снова заворожено глядят вдаль, рассматривая неведомое нам. А мы… Мы подождем столько, сколько нужно.